Данила Гедымин обрил голову и носит свастику
Известная московская поэтесса Анна Гедымин опубликовала в сети пост-призыв о помощи:
“Друзья, я, похоже, попала в серьезную беду. Мой сын (ну да, тот самый, милый, который мои книжки на вечерах продавал) и его сожительница всерьез решили завладеть нашей квартирой, а меня отправить в сумасшедший дом.
А поскольку нормальная психиатрическая экспертиза моей недееспособности не обнаружит, подкарауливают меня дома со “свидетелями” - чтобы умеренно поколотить, вызвать психиатрическую неотложку и сделать вид, что у меня был припадок. Одна неудачная попытка ими уже совершена... В общем, скрываюсь. Единственная связь - по мобильному. Всё это очень больно и страшно, поверьте. Ну и - если вам сообщат, что я в психиатрической клинике, знайте, что меня надо спасать”...Анна - поэт и писатель, хороший. Не такая популярная, как Захар Прилепин и Борис Акунин, но - восемь книг, десять литературных премий, сотни публикаций в периодической печати, в том числе в “Комсомольской правде”. У Гедымин чистый и точный русский язык: кто не читал, прочтите, не пожалеете...
Подруга выгнанной из дома поэтессы рассказала подноготную конфликта: девятнадцатилетний сын Анны Данила - радикальный националист. Обрил голову, носит свастики... И постоянно упрекает мать в еврейской крови.
ДАНИЛУ ПРИВЛЕКАЛА СИЛА
Время всегда идеально
Для повитух и могильщиков,
Пекарей и строителей,
Выпускников меда и педа...
…Напуганный еврейский мальчик,
Заброшенный разводом родителей
В район Текстильщиков,
Бреется наголо,
Перенимает повадки скинхеда…
(Анна Гедымин)
Мы встречаемся с Анной в Центральном доме литераторов, она похожа на героиню фильма “Амели”.
Да, она написала эти строчки о сыне. Отец Даниила - известный ельцинский экономистБорис Пинскер. Он был директором издательства Catallaxy и официальным супругом еще более известного экономиста Ларисы Пияшевой... В общем, вместе Борис и Анна жили недолго.
Даня родился в центре Москвы, в элитном доме ветеранов КПСС, ходил в детский садик Литфонда (вернее, мать возила его туда на машине). Дома у Гедыминов собирались литераторы...
А потом, в годик ребенка, Анна переехала даже не в Текстильщики, а на рабочую окраину, в Выхино. Жесткая среда: негры, кавказцы, общежития непопулярных вузов...
Гедымин говорит, что сделала все ради сына: обменяла однушку на трешку, чтобы у Данилы была своя комната. И перевезла в дом напротив родителей, чтобы бабушка и дедушка общались с внуком. И отдала ребенка в английскую спецшколу, пусть на окраине...
“Все для тебя, - пишут в стихах плохие поэты, не такие, как Анна. - Все в этой жизни только для тебя”.
Проблемы появились в одиннадцать.
- Я тянула сына в писательскую среду, - говорит женщина, - а он стал тяготеть к бандитской тематике. “Па-а-а-любому”, “ты здесь никто”, “на раёне”. Мы посмеивались: привыкли считать, что он талантлив, полагали, что он копирует стиль... А потом поняли, что он так думает. Внутри стал таким.
Анна водила сына к психиатру, тот ей сказал: “Не волнуйтесь, все хорошо, мальчик очень вас любит! Просто он из экспериментаторов, ищет себя. Найдет”.
Мальчик нашел: перестал ходить в школу, стоял на учете в милиции. Анна пыталась высказывать сыну свое ценное мнение (так рекомендовал психиатр), поливала Данилу из чайника, чтобы разбудить в школу - парень ругался на чем свет стоит. В школе Анну тоже ругали, отец в воспитании не участвовал, а потом и вовсе эмигрировал в Израиль. Денег особых в семье не было. Поэты не олигархи.
Данила-радикальный националист
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
На выпускной вечер мальчик пришел бритым налысо.- Наш круг необаятелен для молодежи, - говорит Гедымин. - Писатели сегодня - плохо одетые, бесправные люди. Если кто не знает, мы ведь не получаем за свои книжки ни копейки, а зарабатываем кто как умеет, я - редактурой. А Данилу тянула сила, и он нашел эту силу...
“Гитлер был не таким плохим”, “многие евреи в Третьем Рейхе поддерживали фюрера”, “черные” (хачи, азиаты, Обама) - ...”, - и это только немногие из пещерных, трущобных высказываний, которые, по словам Анны, допускал ее сын.
НЕ УЖИЛИСЬ С НЕВЕСТКОЙ
Опять виновных нет и правых,
Лишь привкус боли и беды
Да этих мальчиков кровавых
Неравномерные ряды.
(Анна Гедымин. О националистических беспорядках 2010 года на Манежке)
- Я говорила ему: как же так? Ты на пять восьмых еврей, твой отец из традиционной еврейской семьи, и я, на четверть... Значит, ты не уважаешь дедушку, который тебя вынянчил? Нашу семью, своих предков? Как ты можешь быть за фашистов?
Данила сначала кричал: “Я убью тебя, если ты скажешь это кому-нибудь!”, - потом начал секретить от матери свою жизнь. Анна догадывалась, что сын торгует спортивным питанием, строит финансовые пирамиды... Словом, “мутит”. Два года после окончания школы парень официально не учился и не работал.
Но они еще хотя бы разговаривали по душам. О счастье (“Ты счастлив, сынок?”), о Гитлере...
О том, что случилось потом, хочется сказать телеграфным стилем.
В мае этого года Анна вернулась из литературного турне по Израилю, по квартире были разбросаны женские вещи и мебель, которую Данила и его новая подружка выставили из комнаты сына. Мебель пришлось выкинуть.
Подружка осталась с сыном жить. На вымученное Аннино: “Катя, давайте знакомиться, садитесь чай пить”, - последовало категоричное Данилино: “Не надо знакомиться, никаких ее данных ты никогда не узнаешь”.
Молодые с Анной не разговаривали, ходили по квартире вдвоем, вели себя агрессивно. Данила кидался душить мать, если та допускала малейший шум днем, когда Катя спит.
29 августа Анна увидела на кухне немытую посуду, психанула и стала ломиться в “детскую", сын вытолкал ее, женщина упала и ударилась головой об угол стола, кровищей залила все вокруг. Молодые быстро собрались и ушли, вернулись через несколько дней, Катя железным голосом сказала Анне: “Вы психбольная, мы признаем вас недееспособной, лишим права на жилплощадь”, - и стала вызывать “скорую психиатрическую”.
Анна Гедымин испугалась и вызвала полицию...
Словом, что тут было, братцы, - радость, смех и танцы.
Приехали все, перепуганная “скорая” меряла поэтессе давление, опергруппа зафиксировала бытовой конфликт между свекровью и невесткой. И, разумеется, вынесла отказ в возбуждении уголовного дела: ссоры на кухне в уголовном порядке не лечатся.
С тех пор Анна не живет дома. Она эмоционально описала ситуацию в соцсетях, прошла добровольную психиатрическую экспертизу (получила вердикт: “Здорова”) и завещала свою часть квартиры близкому родственнику, чтобы сын не пристукнул ее в темном переулке ради жилпощади.
...Если в этой главе вы нашли много несовпадений с первоначальным Анниным постом в сети, то вы совершенно правы. В интервью все приближено к жизни: не решили побить, а сама возмутилась и побежала выяснять отношения, не побили, а ударилась...
Но простим бедную женщину. Врагу ведь не пожелаешь таких отношений с сыном.
***
Время подводить итоги,
Подсчитывать сдачу,
Заглядывать в глаза,
Спрашивать, что для тебя значу,
Не спать ночами.
Ну, или спать ночами.
Любоваться чужими детьми.
Разражаться речами.
(Анна Гедымин)
“МАТЬ БЛИЗКИМ ЧЕЛОВЕКОМ НЕ СЧИТАЮ...”
Я шла на встречу к Даниле Гедымину, весьма начитавшись его страницы в соцсети.
“Что разделяет человека и обезьяну?” - “Ставропольский край” (и это самая безобидная цитата).
Много Гитлера, в контексте “великий человек”, много евреев, в контексте “дрова”. Для печи, вы правильно догадались. Фотография убитых африканских детей, подпись: “Удачная была охота”...
Стандартный набор юного нациста категории “мразь”.
Нестандартно то, что подписан автор страницы как Даниил Коновалов.
То есть под фотографиями сына Анны Гедымин (которые женщина категорично опознает) стоит другая фамилия.
Трудно предположить, что 19-летнего парня кто-то подставляет: вернее, что он просто взял псевдоним, как Ульянов-Ленин. Кстати, остальные наци на странице тоже под псевдонимами. Ненси Малиновая, Екатерина Зигунова...
Все они - тусовка Максима Марцинкевича, трижды посаженного за разжигание национальной розни Тесака.
Вы, может быть, знаете: перед третьей посадкой Тесак создал ноу-хау по борьбе с педофилами. Суть: подросток-наживка списывается в соцсетях с подозреваемым в педофилии, вызывает его на свидание... а там Тесак с телекамерой. Педофила бьют, тыкают ему в лицо фаллоимитатором, выспрашивают всю сексуальную историю, потом размещают ролик в интернете. Цель - опозорить человека, “уничтожить его жизнь” (цитата из Тесака).
Сколько педофилов покончили после этого с собой - неизвестно, а вот уголовных дел по стране десятки. Педофилы не соглашаются, что их можно бить только за то, что они переписывались в сети с мальчиком-проституткой.
Также с этим не соглашаются продавцы спайса и наркоторговцы, которых марцинкевичевцы ловят точно по такой же схеме (минимум одного наркоторговца сторонники Тесака забили насмерть), гастарбайтеры, которых нацисты выселяют из подвалов...
Грязная история, и автор страницы Данила полностью в ней участвовал. Он что-то вроде админа общественной организации “Реструкт” . Большинство постов Данилы начинается с бодрого: “Всем Реструкт!”
...Блочная девятиэтажка, бедная дверь. Я звоню, в проеме на секунду показывается знакомое лицо - и сразу скрывается.
- Данила! - кричу я, - Я не из полиции, я из “Комсомольской правды”!
Выходит на лестничную клетку, говорит правильным юридически грамотным языком (как принято на официальных нацистских сайтах), членство в организации “Реструкт" отрицает.
- Мать близким человеком не считаю, считаю человеком с психическими отклонениями, собираюсь это зафиксировать. В чем проявляется? Жить вместе с ней невозможно. Настроение у нее все время меняется, лицо начинает дергаться, менять выражения. С самого детства, с рождения, она могла поцарапать, ударить - за двойку, за сказанное слово, за просьбу повесить турник. Быть ей благодарным? За что? За то, что отдала меня в элитный садик? Так ей было просто удобно в Литфондовский, за обычный надо платить. Отдала в садик, кормила - разве это не обязан делать любой родитель? За что тогда быть благодарным?...
Я слушаю этот классический монолог из Рыбакова: “Ваня, я ж тебя крестил”, - “А я вас об этом совсем не просил”, - и в голове у меня звучит совсем другой нежный голос.
“Он астматик, лекарства не помогали. Тогда во время приступов я брала его за пятку и говорила: “Все хорошо...”, - или когда мы с ним маленьким в аварию попали... Это мой сын, мы самые родные люди на свете, у нас была общая кровеносная система...”
Я все же нашла в себе силы спросить молодого человека Данилу о самом страшном. На той странице была фотография: руки с горстью пепла и подпись: “Мы, кажется, забыли, как должны выглядеть настоящие евреи".
- Данила, как же так? Вы же и сами...
Юноша спокойно ответил:
- Дети не отвечают за грехи родителей.
Горе-то какое у вас в семье, Анна...
***
Нет, то, что я стала для сына
посредственной матерью,
Так это, ты знаешь,
наверное, хорошо.
Пусть будет ко мне не привязан!
И даже куражится,
Когда, так сказать,
опустеет осенний мой сад!
Но если умру,
пусть ему ни на миг не покажется,
Что свет почернел
и в случившемся – он виноват.
(Анна Гедымин)
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Любовь-нелюбовь
Ребенок понимает родителей, только когда сам занимает их место
По дороге домой я горько подсчитывала, сколько затрещин дала своему пока еще не взрослому сыну и часто ли у меня меняется выражение лица. Часто, я знаю.
История получилась не про нацизм, а про любовь-нелюбовь. Про материнство и детство.
Я не хочу обсуждать, была ли Анна Гедымин хорошей матерью, это не важно. Важно, что пыталась быть хорошей.
А сынок...
Ребенок никогда не поймет, что это такое: вечером бежать к своему крохе с работы и горько каяться, что бросила его одного на весь день, и зажимать в кулачке конфету - грошовый знак душераздирающей покаянной любви.
Ребенок никогда не поймет, как это, когда врачи говорят: “С вашим малышом что-то не так”, - и ты рыдаешь с места, в голос, так, что сопли летят до двери...
Потому что ребенок для матери главный абсолютно. А она для него - данность, как атмосфера. Дышишь и дышишь.
Ребенок поймет, как устроен мир, только когда сам перейдет в категорию родителей. Роддом - это рубикон. До тех пор: “Обязана”, “Я здесь прописан”, “Господи, почему я родился у таких бедных людей”.
Придя домой из роддома с кульком, перевязанным синей лентой, я села перед родителями и взвыла: “Так вот что вы испытывали..."
Прямо как в фильме: “Теперь понимаешь?" - “Теперь понимаешь..."
Суть родительства в том, что родитель вскармливает ребенка собой. Буквально. Своими нервами, возможностями, силами. У дипломатов возможности одни, у уборщиц и поэтесс другие.
Важно, что каждый или почти каждый родитель выкладывается по полной, выворачивается наизнанку, жертвует, отщипывает от себя, не спит...
А в ответ рискует услышать: “У тебя, мать, лицо часто меняет выражения. Не хочу с тобой жить”.
Свежие комментарии